Документы английской политики 1918-20 годов
Л.И.Мирошников

  «Донесение генерала Мильна» в английском подлиннике не имеет отчетливо сформулированного заглавия и называется так: «Донесение, полученное военным министром Великобритании от Главнокомандующего Армией Черного моря генерала сэра Джорджа Ф.Мильна о действиях, предпринятых вверенными ему юйсками с момента подписания перемирия с Турцией до заключения Турецкого мирного договора (10 августа 1920 г.»)1. Полномочия Дж.Мильна в качестве главнокомандующего «Армией Черного моря» распространялись на обширный регион Юга России, зключавший в себя Черное море, весь Кавказ, Каспий и Закаспийскую область вплоть до Мерва в Туркмении. Вся эта территория з указанный период времени – от 30 октября 1918 и до августа 1920 г. – была под контролем находившихся там британских войск.

Документ этот помогает понять и правильно оценить сущность битанской политики в отношении России, проводившейся эмиссарами правительства Великобритании на Кавказе и в Средней Азии.

На протяжении всего периода оккупации Закавказья Англия на деле свободно распоряжалась судьбами Юга России, включая сюда и новые независимые государства: Азербайджан, Армению, Грузию. Правительство Великобритании определяло размеры территорий и границы трех закавказских республик. Армении были милостиво дарованы отнятые у нее Турцией (на основании Батумского «Договора о мире и дружбе» с императорским Оттоманским правительством) земли – части бывших Эриванской и Елисаветпольской губерний, Карскую область и некоторые другие территории. Демократическая Грузия получила от Англии Батумский округ, правда, без права на учреждение в Батуме грузинской администрации, некоторые другие пограничные с Турцией районы. Британское правительство поощряло политику Азербайджана, направленную на присоединение к нему Дагестана, а также активность правительства Грузии, нацеленную на расширение своих границ на западе за счет аннексии Абхазии и Черноморского округа России.

В то же самое время Великобритания принимала жесткие меры по отношению к командованию Вооруженными силами Юга России, требуя от него воздерживаться от проведения каких-либо операций в районах, расположенных к югу от установленной ею так называемой разграничительной линии на Северном Кавказе, проходившей вдоль Кавказского хребта от порта Петровск (Махачкала) на Каспии до Туапсе – на Черном море.
Следует признать, что все эти действия находились в полном соответствии с главными целями британской политики расчленения России, весьма недвусмысленно сформулированными одним из ее творцов и проводников – послом Англии во Франции лордом Берти. «Нет больше России! — записал он в своем дневнике в конце 1919 г. – Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных го­сударств, граничащих с Германией на востоке, т.е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку. Российская республика не была бы в состоянии управлять магометанскими ханствами в Средней Азии и кавказскими княжествами» .

Существенным недостатком донесения Мильна, в качестве источника по истории Кавказа и Закаспия, является почти полное отсутствие в нем, за исключением маленького третьего параграфа под названием «Общие политические задачи», данных о политических целях, ради которых направлялись на Кавказ регулярные английские войска, и каких-либо обоснований права Великобритании оккупировать территорию России – в недавнем прошлом союзного с нею государства. Содержание упомянутого выше параграфа вряд ли восполняет этот недостаток и скорее служит сокрытию истинного смысла «генеральных направлений политики, которым должно было следовать командование британских войск на Кавказе и Закаспии». Цели и задачи, коим служила британская оккупация Кавказа, и военные действия, осуществлявшиеся начиная с лета 1918 г. на Закаспийском фронте, были несомненно более масштабными и серьезными.

Обращаясь к предыстории действий Великобритании в регионе в послевоенный период, нельзя пройти мимо такого важного документа, как секретное англо-французское соглашение, или конвенции, разработанной военным руководством Великобрита­нии и подписанной вслед за тем в Париже 23 декабря 1917 года. Пожалуй, первым о ней открыто поведал Уинстон Черчилль в вышедшей вскоре после войны книге «Мировой кризис». Обратимся к содержанию этого документа, который он приводит в самом начале главы, посвященной истории союзнической интервенции в России после окончания Первой мировой войны.
«Годом раньше, 23 декабря 1917 г. в Париже, Клемансо, Пишон и Фош, с одной стороны, и лорд Мильнер, лорд Роберт Сесиль и британские военные представители – с другой, достигли согласия об Англо-французской конвенции относительно будущих действий Франции и Британии в южной России. Эта конвенция предусматривала оказание помощи генералу Алексееву, находившемуся тогда в Новочеркасске, и географическое разделение сфер действия этих двух держав на всем пространстве, какое они были в состоянии охватить. Франция могла развить свои действия «против врага», то есть Германии и враждебных русских – к северу от Черного моря, а Англия – на восток от Черного моря, против турок. Таким образом, как это определяется статьей 3, французская зона должна была включать в себя Бессарабию, Украину и Крым, а английская зона – территории казаков, Кавказ, Армению, Грузию и Курдистан»3. Далее Черчилль отмечает, что сразу по окончании войны,
13 ноября 1918 г., Военный кабинет Великобритании подтвердил свою верность установленному годом раньше разграничению сфер действий4.

Первоначальные планы вмешательства Англии на юге России были связаны отнюдь не с Черным морем, а с Каспием и. с исполь­зованием в качестве плацдарма для интервенции территории Ирана. Именно в этой стране в начале 1918 г. обосновались две английские военные миссии: одна – предназначенная для интер­венции в Закаспии, в Мешхеде, другая – ориентированная на Кавказ и Каспий, в Казвине. Первую из них, подчинявшуюся командованию британской армии в Индии, возглавлял генерал Маллесон, вторую, находившуюся в ведении Лондона и опиравшуюся на группу войск Месопотамского фронта, – генерал Денстервиль.
Неприкрытая вооруженная интервенция в Закаспии и Закавказье началась сразу после вывода из северного Ирана русских войск персидского участка Кавказского фронта, в конце лета 1918 года.
В начале августа находившиеся в распоряжении генерала Маллесона англо-индийские войска перешли иранскую границу для оказания помощи контрреволюционному Закаспийскому прави­тельству в Ашхабаде в борьбе против большевиков. А 13 августа эти войска, в составе 26-го Легкого кавалерийского полка и 19-го Пенджабского батальона уже принимали участие в боях под Байрам-Али. В первых числах августа в Красноводск прибыл из Энзели отряд британских войск под командованием полковника Баттина, в задачу которого входило обеспечение контроля над этим портом.
Почти одновременно с вторжением в Закаспии началась воору­женная интервенция в Закавказье. В начале августа в Баку выса­дился передовой отряд группы Денстервиля, а 17 августа туда при­были  и  основные  силы  39-й  пехотной  бригады  во  главе  с генералом. Британские части приняли участие в обороне города от наступавших войск турецкой армии (вместе с войсками прави­тельства Центрокаспия), а в середине следующего месяца, в пред­видении неминуемого захвата Баку турками, спешно эвакуирова­лись в порт Энзели. Пребывание в Баку было использовано Денстервилем и штабом его группы для захвата кораблей, воору­жения и амуниции, а также вывоза в Энзели, для обеспечения бу­дущих операций на Кавказе, запасов топлива. После эвакуации из Баку Денстервиль был отозван из Ирана, и на базе его миссии и новых контингентов войск, прибывших из Месопотамии, было создана интервенционистская группа, получившая наименование «Норперфорс» («Войска Северной Персии»). Ее возглавил генерал Томсон, чья деятельность в Закавказье нашла отражение в донесении Мильна.

Для успеха военной интервенции на юге России важно было обеспечить британское господство на Каспийском море. Без кон­троля над Каспием невозможно было провести ни одной военной операции в Закавказье и Закаспии, а тем более – поддерживать связь между группами войск, действовавшими по обе стороны моря. Именно поэтому, планируя интервенцию, Англия уделяла огромное внимание созданию здесь своих военных сил.
Выполнение задачи было поручено главе британской военно-морской миссии, поначалу входившей в миссию Денстервиля, коммодору Норрису. Флот создавался по единой схеме: захваченные торговые суда оснащались морскими орудиями и объявлялись кораблями британской Каспийской военной флотилии.
К началу 1919 г. в составе британской флотилии было уже 9 переоборудованных и вооруженных коммерческих судов и 4 корабля – транспортировщика гидросамолетов. К ним добавились 12 быстроходных торпедных катеров «королевского флота», переброшенных в Баку с Черного моря.
Используя свою новую военную флотилию, силы которой ле­том 1919 г. намного увеличились, англичане взяли под контроль все море, включая и торговое судоходство. При этом англичане всячески препятствовали любым не санкционированным ими свя­зям Азербайджана с другими прикаспийскими районами, особен­но же попыткам деловых кругов республики возобновить торговые яношения с Россией. О том, насколько жесткой была позиция Великобритании в этом вопросе, можно составить себе представ-1ение по материалам центрального органа Мусаватского прави­тельства — бакинской газеты «Азербайджан» (апрель 1919 г.). Ссылаясь на приказ командования оккупационных войск, Британское /правление водным транспортом извещало, что все суда, обнаруженные к северу от линии Петровск – Форт-Александровск, «будут считаться вражескими» и подлежат захвату. Флот обеспечивал постоянную связь между группами британских войск, дислоциро­ванных в Баку, Петровске, на острове Чечень, Форт-Александров-ске и Красноводске, и до весны 1920 г. успешно помогал снабжать оружием и амуницией войска генерала Деникина на Северном Кавказе и в Закавказье и уральскую группу казачьих отрядов генерала Толстова (в Гурьеве).
После вывода британских войск из Закавказья и Закаспия военная флотилия была передана в ведение руководства вооруженными силами Юга России, под командованием контр-адмирала Сергеева. Но деникинский контроль на Каспии оказался непродолжительным. В связи с развернувшимся в апреле 1920 г. победоносным наступлением Красной Армии на Кавказском и Закаспийском фронтах и выходом в море (из Астрахани) советской военной флотилии деникинская флотилия оказалась вынужденной уйти в Энзели, где русский персонал ее был интернирован командованием британских сил в северном Иране.
Взаимоотношения основных политических сил, действовавших в Закавказье и на Северном Кавказе в 1919—1920 гг., а именно: оккупационных властей Великобритании, правительств закавказских республик и командования вооруженными силами Юга России, были необычайно сложны. Английская политика в Закавказье и Закаспии стремилась к установлению всеобъемлющего контроля Великобритании в этих регионах и сохранению своего долговременного влияния. Другой важной ее задачей было оказание поддержки, в том числе вооруженной, силами контрреволюции в целях свержения советской власти в России и ее территориального расчленения.
Политика Великобритании по отношению к возникшим на юге России (в конце мая 1918 г.) национальным государственным образованиям определялась именно этими целями. Признавая на словах суверенитет закавказских республик в смысле их независимости от России, британские оккупационные власти сами мало считались с их суверенитетом. И, пытаясь найти наиболее подходящую для себя форму реализации своего влияния в Закавказье, Великобритания всячески препятствовала самому допуску делегаций закавказских республик к участию в Парижской мирной кон­ференции. Не случайно акты международного признания независимости этих республик состоялись лишь в начале 1920 года.
Отношения закавказских национальных республик с крупными державами характеризовались подчинением первых сначала Германии и Турции, а позднее оккупационным властям Великобритании.
Внутренняя же политика новых государств была пронизана национализмом. Об этом свидетельствуют бурные политические и военные события, происходившие в Закавказье в 1918–1920 гг. и нашедшие отражение в донесении генерала Мильна. О том же говорит и корреспондент английской газеты «Морнинг стар» С.Бечофер зимой 1919/20 года. Маршрут его путешествия пролегал по Грузии, Армении, Азербайджану, южным районам России — Кубани и Крыму. Знание русского языка и возможность встреч с членами правительств закавказских республик позволили английскому корреспонденту составить довольно полное представление о положении в регионе:
«С эвакуацией турок началось существование кавказских республик как действительно независимых государств. Каждая раса, народ, племя и клан начали шумно требовать утверждения своей независимости, интриговать и бороться за нее, отвергая при этом претензии своих соседей и соперников. И так как на Кавказе – великое множество малых народов, в результате создалась страшная неразбериха. Чем меньше народ, тем больше его аппетит, громче и бесстыднее его требования. Три республики– Армения, Грузия и Азербайджан – возвышались над менее крупными независимыми образованиями...
«Свободное и независимое социал-демократическое государство Грузия» навсегда останется в моей памяти как классический пример империалистического «малого государства». Во внешней политике ее (Грузии) шовинизм проявляется в захвате соседних земель, а внутри страны – в беспредельной тирании бюрократии. Как только я прибыл в Батум, я познакомился с только что опубликованным в Тифлисе декретом, которым объявлялось, что всем негрузинам, проживающим в Тифлисе, но не являющимся владельцами домов или не состоящим на государственной службе, надлежит в течение четырнадцати дней покинуть страну...

Татарское правительство Азербайджана в Баку подозревало о том, что находится под башмаком турок, хотя оно и заявляло громко о своей независимости.
И грузинское, и азербайджанское правительства неустанно, хотя и скрыто, проводили политику, направленную против генерала Деникина... Деникин же, со своей стороны, отказался признать независимость как Грузии, так и Азербайджана. Но он признал суверенитет Армении и поддерживал с ней хорошие отношения»5.
Армяно-грузинская война за обладание Борчалинским уездом, начавщаяся в декабре 1918 г., вызвала ряд междоусобных вооруженных конфликтов в Закавказье периода оккупации края Великобританией. В донесении генерала Мильна упоминаются армяно-азербайджанская война в Нахичеванском районе и грузино-азербайджанские столкновения из-за Ахалцихе и Ахалкалаки, военные действия между Арменией и Азербайджаном в Нагорном Карабахе. К этому можно добавить военные действия, предпринятые Грузией для расширения пределов республики за счет Абхазии и Черноморской области России, грузино-армянские конфликты из-за обладания портом Батум, или столкновения Грузии с Добровольческой армией Деникина из-за Черноморского округа Сочи, или трения Азербайджана и Деникина за власть над Дагестаном и рядом других областей.

Вслед за возникновением построенных на национальной основе государственных образований с неизбежностью началось определение и установление их границ. В условиях исторически сложившегося «чересполосного» смешанного расселения в Закавказье разных народов, тем более без доброй воли решать вопросы размежевания территорий посредством переговоров, оставался лишь насильственный путь установления границ между республи­ками. Именно этому пути и отдавалось предпочтение.
Базирующаяся на крайнем национализме внешняя политика трех закавказских государств, в общем, устраивала Великобританию, поскольку она служила делу сохранения разлада между ними и политического хаоса на Кавказе, хотя она доставляла британским оккупационным властям и немалые хлопоты,  вынуждая посылать в разные точки Закавказья свои войска для замирения враждующих сторон. Желание новых «независимых республик» установить пределы своих территорий, основываясь на легендарных сведениях (или преданиях) относительно границ, скажем, «исторической Армении» или пределов средневековых грузинских княжеств, наталкивалось на встречные претензии к обладанию теми или иными землями со стороны соседнего государства. В результате постоянно разгорались политические конфликты, пе­рераставшие в вооруженные столкновения, а то и в настоящие междоусобные войны, унесшие немало человеческих жизней. Именно такого рода конфликты составляли главное содержание политической истории Закавказья в 1918 — 1919 годах.
Национализмом была пронизана и внутренняя политика за­кавказских республик, что тоже вызвало немало конфликтов. Царившую в Закавказье политическую атмосферу в это время очень живо охарактеризовал побывавший в 1918 г. в Тифлисе Виктор Шкловский.
«Национализм — армянский, грузинский, мусульманский и даже случайный здесь — украинский, цвел пышными цветами ярких шапок и штанов на всех улицах, а в газетах — шовинистическими строками, — писал он. — Не видно было только национализма великорусского, он проявлялся в форме озлобленного саботажа.
Помню русскую кухарку на улице: она смотрела на какие-то войска, или, вернее, отряд в пестрой форме, идущий по улице, и говорила: «Что, посидели за русской шеей, теперь попробуйте сами»6.

Взяв на себя роль державы, заботящейся об обеспечении «закона и порядка» в Закавказье, Великобритания участвовала в разрешении почти всех возникавших здесь межнациональных и иных конфликтов. Какую из участвующих в конфликте сторон следовало поддерживать, решал штаб британских оккупационных войск в Тифлисе, а в отдельных случаях– главнокомандующий «Армией Черного моря» в Константинополе. (Командующими Группой британских войск в Закавказье в 1918—1919 гг. поочередно были генералы: Форестье-Уоккер, Томсон и Кори. После вывода войск правительство Англии учредило пост Верховного комиссара для Закавказья со штаб-квартирой в Тифлисе. Первым Верховным комиссаром стал генерал Уордроп.)

Вопрос о том, какими критериями или политическими соображениями руководствовались британские военные, оказывая поддержку той или иной из конфликтующих сторон (или же занимая позицию нейтралитета), требует специального изучения. Однако во всех случаях британское командование неизменно руководство­валось политическими и иными интересами своей страны.
Особого внимания в этой связи заслуживает позиция Велико­британии по отношению к конфликтам между республиками Закавказья, с одной стороны, и регионами Северного Кавказа, входившими в зону действий вооруженных сил Юга России, которыми командовал генерал Деникин, – с другой.
Северная граница сферы влияния Великобритании определялась британскими властями произвольно и в разные периоды их хозяйничанья в Закавказье поразному. В первые дни оккупации северной границей считалась линия, идущая (с востока на запад) от пункта Кизил-Бурун (расположен на побережье Каспия между Баку и Дербентом), через Закаталы, вдоль Главного Кавказского хребта до Туапсе на Черном море. Впоследствии, в силу разных обстоятельств – роста аппетитов на территориальные приобретения и учета реалий военной и политической обстановки на Северном Кавказе – британское командование отодвинуло границу своей сферы дальше на север таким образом, что в нее оказался включенным весь Дагестан. Исходным на новой границе англичане стали считать пункт, находящийся по соседству с портом Петровск (Махачкала). Закреплению такого положения вещей служили и такие меры, как поддержка Великобританией аннексионистской политики Азербайджана по отношению к Дагестану, и политики Грузии – по отношению к Аджарии и российскому Причерноморью.

В апреле 1919 г., например, генерал Томсон, в беседе с председателем азербайджанского парламента Ф.Хан-Хойским, говорил о желательности присоединения Дагестана к Азербайджану, с которым (Дагестан) «связан экономическими, топографическими и другими (схожими) условиями»7.
В то же время англичане потребовали от командования вооруженными силами Юга России воздержаться от действий в районах к югу от установленной ими разграничительной линии на Се­верном Кавказе. Так, 23 марта 1919 г. британским представителем при штабе Добровольческой армии генералом Бриггсом была по­лучена телеграмма из Лондона, в которой отмечалось, что «правительство Его Величества смотрит с большим неудовольствием на назначение генерала Ляхова губернатором Дагестана», поскольку войска Деникина, как полагает правительство, могли быть введены туда «лишь в целях борьбы с большевиками». В этой же телеграмме указывалось, что «если генерал Деникин будет действовать в направлении, неприемлемом для Великобритании, то это принудит правительство Его Величества отказать ему в своей поддержке и остановить отправку ныне посылаемых ресурсов»8.

Повествуя далее о недоразумениях и трениях, возникавших между штабом деникинской армии и представителями английского командования в Закавказье, начальник штаба Добровольческой армии генерал Лукомский отмечает, что в результате создавалось «впечатление определенной поддержки ими (англичанами. — Л.М.) сепаратных во вред России стремлений Грузии и Азербайджана». Руководству Добровольческой армии, по словам Лукомского, казалось, что «англичане хотят образовать из закавказских республик буферную зону между будущей Россией и Персией, а также, пользуясь обстоятельствами, захватить исключительное влияние в Закавказье»9.
Предположения командования Добровольческой армии о наличии у Великобритании плана создания буферной зоны между будущей Россией и Ираном были отнюдь не беспочвенны. Англичане прилагали немалые усилия к тому, чтобы оторвать Азербайджан от России. В начале 1920 г. в Баку, не без участия в этом англичан, велись переговоры между правительствами Ирана и Азербайджана о заключении договора о сотрудничестве. Судя по условиям опубликованного проекта договора, речь шла о создании некоей ирано-азербайджанской унии. Так, в статьях I и II проек­та говорилось об окончательном отделении Азербайджана от России, а в статье III – о желательности «объединить деятельность Персидского и Азербайджанского правительств в области внешних дел». В этом документе содержалось утверждение, что «Азербайджанская республика нуждается в помощи Англии в деле признания ее независимости» и «развитии ее политических, экономических, культурных (дел) и военных сил в том виде, в каком эта помощь оказывается Персии»10.
Зная условия, на каких Англия оказывала «помощь» Персии (в соответствии с англо-иранским соглашением, подписанным в Тегеране в августе 1919 г.), нетрудно предположить, что Азербайджану тоже была уготована участь британского протектората. Подписание ирано-азербайджанского договора не состоялось лишь потому, что вскоре после отъезда из Баку представителей Ирана — в конце апреля 1919 г. в Азербайджане была установлена советская власть. Грузия, в отличие от Азербайджана, не считала нужным прикрывать свою политику, направленную на самоутверждение в независимости, по крайней мере от России. В своих территориальных притязаниях она не встречала противодействия британских оккупационных властей до тех пор, пока это не ущемляло политические и стратегические интересы Великобритании в регионе. Такой оборот приобретали взаимоотношения Грузии с британским командованием в связи с вопросом о Батуме. Грузинское правительство упорно добивалось права на административное управление Батумом и областью. Англичане же твердо стояли на том, что этот важный порт должен контролироваться Великобританией.
Пользуясь сознательным попустительством британских властей Грузия посредством вооруженной силы значительно расширила свои владения за счет Абхазии и причерноморских земель России, в частности Сочинского округа. С британской стороны эти акты агрессии не вызывали возражений, тем более что они совершались на территориях, входивших в состав. Закавказья, т.е. находились южнее установленной Англией разграничительной линии, северо-западным пределом которой служил порт Туапсе. Однако командование Вооруженных сил Юга России отнеслось к этому подругому. Оно потребовало эвакуации вооруженных грузинских формирований из Сочинского округа, а когда грузинские власти не выполнили этого требования, освободили Сочи силой.

В связи с возникновением конфликта из-за Сочинского округа британское командование приняло меры к защите интересов Грузии. Этой цели служило, в частности, обращение генерала Мильна к генералу Деникину, полученное последним в конце февраля 1919 года. В нем отмечалось:
«...Судьба Сочинского округа – это, несомненно, вопрос, который должен быть разрешен по окончании войны, и всякая попытка решить его теперь же силою должна повести к осложнению с Грузией.
Я прошу Ваше Превосходительство прийти к дружелюбному соглашению с Грузией, по крайней мере, о Сочинском округе, и тем избежать военного столкновения с этой страной. Операции против Грузии,– заключал генерал Мильн, — никоим образом не способны облегчить ваших действий против большевиков, для чего британское правительство снабжает вас оружием и военным снаряжением,..» ".
Но «дружелюбного соглашения» с Грузией относительно Сочинского округа достичь было невозможно, ибо, как замечает генерал Лукомский, «грузины, поддерживаемые в этом отношении тем же британским командованием в Закавказье, не хотели и слышать о возможности добровольного отказа от этого округа»12.

Примерно к тому же времени относятся переписка, а затем и переговоры командования Добровольческой армии с британскими оккупационными властями относительно незаконной, с точки зрения Деникина, оккупации грузинскими войсками Сухумского округа. Деникин, в частности, известил англичан о политической ситуации в этом районе и направил генералам Мильну и Форестье-Уоккеру текст официального обращения к нему членов разогнанного грузинскими властями Абхазского национального совета с просьбой об оказании им помощи.
В своем послании британскому командованию Деникин ходатайствует перед ним об оказании поддержки требованиям абхазской общественности и содействия в удалении из Абхазии грузин­ских войск. Предложения генерала Деникина британским властям включали: требование об объявлении Сухумского округа нейтральной территорией и о восстановлении там абхазской администрации. Он также считал необходимым вывод грузинских войск за реку Ингури, служащую границей Кутаисской губернии, которую генерал рассматривал в качестве крайнего предела грузинских земель на западе.

Весной 1919 г. по этим вопросам велись переговоры с англичанами, но достичь соглашения о принадлежности Сухумского округа и о выводе оттуда грузинских войск не удалось. Единствен­ным результатом переговоров было то, что британское командование оказалось вынужденным признать правомерность занятия Добровольческой армией Сочинского округа и переноса западной оконечности разграничительной линии на Кавказе на реку Бзыбь. Армения в годы британской оккупации была почти постоянно в конфликте со своими соседями – Азербайджаном и Грузией. Активно сотрудничала она лишь с британскими военными властями, представителями и миссиями других государств Антанты, а также с правительством генерала Деникина. Главным содержанием политики и практической деятельности дашнакского правительства Армении в 1918–1920 гг. можно считать «собирание» земель.
Круг земель, которые намечалось собрать в границах ранее (до войны) не существовавшего национального армянского государства, довольно явственно вырисовывается при ознакомлении с донесением генерала Мильна, в связи с имевшими место в этих районах вооруженными столкновениями и конфликтами. Это в первую очередь – Нахичевань и Карабах, а также районы Борчалинска, Ахалцихе и Ахалкалаки, права на владение которыми предъявляла и Грузия.

Успех в политике собирания «большой Армении» правительство республики связывало с надеждой на получение помощи от союзников, в первую очередь от Англии и Америки. От первой ожидалась прямая военная поддержка и политическое признание, а от второй — финансовая помощь и принятие мандата на управление страной. Англичане, несомненно, помогли Армении, но меньше, чем она ожидала. Оказалось, что цели британской политики неисповедимы, а интересы Англии не могут совмещать оказание поддержки как Армении, так и ее политическим противникам.
Что касается управления Нагорным Карабахом, то, в отличие от вопроса о Нахичевани, он был решен не так, как того желало правительство Армении. Представители Армении считали, что если нельзя передать управление Карабахом армянам, то надо учредить там английское генерал-губернаторство. Губернатором Карабаха, однако, был назначен представитель Азербайджана. В ответ на протест министра-председателя правительства Армении против назначения на этот пост некоего доктора Султанова, генерал Томсон возразил, что губернатор будет находиться в подчинении у британского офицера (Мак-Моссена), при котором для связи следовало бы иметь представителя армянского правительства13.
Отношение Великобритании к вопросу о своем «военном при­сутствии» на Кавказе и в Закаспии было различным в разные периоды двухлетия (1918—1920) и зависело от множества обстоятельств: возможности держать значительные военные силы в этих регионах после окончания Первой мировой войны, внутриполитической обстановки в самой Англии, а также переговоров на Версальской мирной конференции. Эвакуация британских войск из Закавказья и Закаспия, проведенная летом 1919 г., никогда не рассматривалась как окончательная, поскольку большая часть этих войск отводилась в соседние страны — Иран и Турцию. Необратимость ее стала очевидной для Великобритании лишь весной 1920 г. после победоносного наступления Красной Армии в прикаспийских районах, разгрома основных сил армии Деникина и вынужденной эвакуации ее остатков на Крымский полуостров. Именно к этому периоду относится подписание на совещании межсоюзнического Военного совета в Париже актов о признании независимости Грузии и Азербайджана. Эти акты рассматривались как мера, дающая возможность Великобритании сохранить свое влияние в Закавказье. Однако британским планам тогда не было суждено сбыться: история распорядилась иначе.

  ПРИМЕЧАНИЯ

1 Донесение опубликовано в четвертом приложении к «Лондон газетт» от 4 января 1921 г. {с пометкой: Публикуется с разрешения властей № 32184).
1 Берти. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914—1919. М— Л., 1927. С. 191. — Запись датирована 8 декабря 1919 г.
3. Churchille W.S. The World Crisis. The Aftermath. L, 1929. P. 166. Под «территорией казаков» имеется в виду регион Дона, Кубани, Терека, Нижней Волги и Урала.
4. Ibid. P. 166.
5 Bechhofer C.E. In Denikin's Russia and the Caucasus. 1919 - 1920. Clasgow, 1921. P. 13-15.
6. В.Шклоестй. Революция и фронт. Пг., 1921. С. 125.
7. Доклад Хан-Хойского министру-председателю правительства Азербайджана
Н.Усуббекову. Примерно так же объяснял позицию Англии по отношению к Да­
гестану и генерал Кори в беседе с Усуббековым в июле 1919 года.
8 Лукомский Е.С. Деникин и Антанта // Революция и гражданская война в описа­ниях белогвардейцев. Деникин — Юденич — Врангель / Сост. С.А.Алексеев. М.~ Л., 1927. С. 92.
9. Там же. С.93-94.
10. См.: Раевский А. Мусаватское правительство на Версальской конференции. Баку,
1930. С. 13-14,83.
11.См.: Лукомский А.С. Указ. соч. С. 95.
12.Там же. С. 96.
13.   См.: Архивный фонд № 65. Д. 11/2. 1919. Л. 146 // Цит. по кн.: Шахдин И.
Дашнакцутюн на службе русской белогвардейщины и английского командования на
Кавказе. Тифлис, 1931.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:
Военным министром было получено следующее донесение
генерала сэра Д.Ф.Мильна,
главнокомандующего Армией Черного моря:
Генеральный штаб Армии Черного моря,
г.Константинополь,
11 августа 1920г.

НА ГЛАВНУЮ

 

на главную