| Сценарий 1 | 
|
| FILOBIBLON | Сценарий 2 | Главная страница. |
 |
Рукопись, найденная под Саратовым. Санкт-Петербург — криминальный Санкт-Петербург. Царствование Николая I (Палкина) Кустодиевские типажи. Солнце русской поэзии в зените. Выстрел Пушкина из Петропавловской крепости. Солнце рассыпается на осколки. С носа ангела на Петропавловке падает капля, круги расходятся по воде... Император выплывает на галере, которую тянут бечевой группа военных. «Встать! Судно идет!» Сидящие на парапете в рассыпную. Прохожий: – «Опять заказной выстрел? Или с Авроры?» «Нет это пушку в аренду сдают, кто хочет – стреляет..» У пушки Петропавловки очередь экскурсантов, дамы с зонтиками и детьми. Берут билеты, подходят к пушке, стреляют кто куда, целят в корабль под парусами. С «Авроры» так же отвечают. Там тоже очередь. Выстрел. Дамская шляпка-клумба осыпалась цветочным дождем. «Киллер в дилера стрелял, В мерчендайзеры попал, Дело было вечером – Ели чипсы с кетчупом!»– Еще выстрел.Швейцар смывает кетчуп со ступенек трактира «TERRA INCOGNITA», в двери несут надкусанные «Эпплы» и лимоны с лимонками. В Летнем саду среди статуй мифологических т.е. ложных богов какой-то кудрявый негр в цилиндре метит из пистолета в купидона со стрелами. Другой, в военной форме, высматривает в подзорную трубу богато одетых старух. Одна играет в карты. «Она самая...»,– шепчет он. Старуха гремит мелочью. Какой то пожилой грузин, похожий на Расстрелли, ваяет русалку рядом с памятником И.Крылову. Двое мужчин пытаются снять шинель с не высокого человечка, он не дается, забирается на бронзового коня, они хватают его под уздцы. «Ужо вам!» – грозит им пальцем... Конный жандарм преследует юркого воришку с большими карманами. ТИТРЫ (бегущей строкой)... Еще выстрел. Дамская шляпка-клумба еще раз осыпалась цветочным дождем. Разноцветные потоки прохожих на Невском. немыслимые шляпы и фасоны, потоки экипажей, бричек, и конных. Панорамы витрин: кренделя, сапоги, бочонки, манекены... Приказчики-зазывалы в жилетках и красных рубахах в горошек, азиаты в халатах, папахах, чалмах... Однажды в Петербурге было солнце; из Смольного вышла целая толпа продвинутых девушек; их было одинадцать, не больше, одна краше другой. Да три «классные» дамы, про которых того же не скажешь. Взглянули на монумент (ну тот самый, но во фраке и с цилиндром) и пошли куда указано. «Все из хорошей европейской семьи.» Хорошенькие головки вертятся, ножки топают, Ножки в суконных чулочках белых и синих, башмачки красные на колодочках, из под шелкового плать виднеетя белешая из белой сорочка, узором вышитая, искры сыпятся, глазки стреляют по сторонам..Такая краля невольно обратит на себя глаза, а тут их десять, то-есть одиннадцать. Да, хороши! Какой здоровый цвет лица, какой румянец, какая свежесть! Немудрено: они ложатся спать ввечеру и с солнцем встают. Монастырь монастырем! Таков у нас обычай: девушка умрет от скуки, но не подаст руки мужчине, если он не брат, не дядюшка, или он — счастливец! восмидесяти лет от роду; ибо «что скажут маменьки?» Ох уж эти маменьки! Забыли старинные проказы! Знаем их устав благочиния, не природой он написан, не умом скреплен! Мешаются во всякое дело, а девушки скучают, вянут, вянут, пока не станут сами маменьками, а им того и надо! Хорошенькие головки вертятся, ножки топают, Ножки в суконных чулочках белых и синих, башмачки красные на колодочках, из под шелкового платья виднеется белейшая из белой сорочка, узором вышитая, искры сыпятся, глазки стреляют по сторонам..Такая краля невольно обратит на себя глаза, а тут их десять, то-есть одиннадцать. Да, хороши! Какой здоровый цвет лица, какой румянец, какая свежесть! Им скучно — друг дружку давно осмотрели, обо всем переговорили, друг дружку пересмеяли и смертельно друг другу надоели. Но держались за руки, и друг от дружки не отстают. Ну-с, посмотрим... Наша команда летит по проспекту, набегая на прохожих, которые замирают на месте, чтобы полюбоваться на красавиц; но подойти! не возможно — классные дамы! Страшно! Вот на Невском новоприезжий иностранец выставил блестящую витрину, с вывеской. Все видать с улицы – чего там только нет! Какие-то дымки, сыплются радужные цветы, льется золотистый атлас водопадом, обрушивается тяжелый бархат. Хорошенькие куколки, разряженные в пух и прах под хрустальными колпаками кружатся и кивают завитыми золотистыми головками. Ну чисто, конкретно – бабы эти натуральные Барби... И вдруг, наша первая пара остановилась, покрутилась, посмотрелась в отражение — и прыг в зеркальные двери, за ней другая, следующая и все за витринами наполнилось красавицами. Зеркала умножили их количество до невозможности. Классные дамы пересчитывают их по пальцам и никак не могут сосчитать. Красавицы порхают от витрины к витрине, меняя наряды от зеркала к зеркалу. Хозяин такой быстрый, во фраке, в синих очках, невообразимые усы, присутствует сразу везде, каждой покажет нечто удивительное: шляпки, очки, какие-то «бумажки»… Вдруг вся стайка рыбок взметнувшись опять оказалась на улице, обвешенная покупками в немыслимых нарядах, то же лицо но опять в треснутом пенсне выглянуло им в след и пропало. Классные дамы снова занялись счетом по пальцам. Но вороны не умеют считать больше четырех, а у «дамы» только десять пальцев. Десять девушек отправились к следующим витринам, а одиннадцатую позабыли за витриной... Едва стайка испарилась, хозяин – заморский басурман дверь тотчас на запор, спустил шторы и к красавице; все с нее долой: и шляпку, и юбку, и башмачки, и юбку и чулочки, оставил, окаянный, только панталоны да рубашку. Схватил бедную за косу, поставил на витрину и покрыл хрустальным колпаком же! Сам же шляпку в руки, сбил с нее пыль.и за ножницы. Резал, резал, и сделал две шляпки, одну повесил на крючок, со второй срезал цветы и сделалась еще одна шляпка, еще раз срезал – еще шляпка, но цветная, потом еще шляпка, но простенькая. И еще, и еще. И стало двенадцать шляпок. Потом тоже с башмачками, и с юбкой, и с чулочками, и с шалью... И все это разложил в красивые коробки, поставил свой знак со с штрих-кодом. И все это, уверяю вас, сделал в несколько минут, да еще оглядываясь. Да приговаривал: «Нэ плачь, красивъц! Нэ плачь! Тэбэ же пойдет в приданное!» Кончил: «Теперь твоя очередь, красивийць !» Тут он топнул ногами, свистнул, махнул рукой; на всех часах пробило тринадцать, колокольчики зазвенели, органчики заиграли, куклы завертелись и запрыгали под колпаками. Из флаконов, из футляров, из тюбиков повылезали рыжие, косоглазые, черные, полосатые слуги-топ-менеджеры с ослиными ушами, с тугими животами, с пористыми носами. Устроились в круг, залопотали и уставились на хозяина. «Горе нам! Горе! Доннер Веттер!» – проорал он. «Горе нам! Горе!» – пропели в ответ. «А какое?» «А не хотят уж русские девушки быть заморскими куклами! Дальше – больше, подумают они, что они такие же как и мы люди — красавцы...» Все в ответ: «Надо им придумать новую шляпку!» «Надо научить их нашим манерам!» «Надо им рассказать о правах человека!» «Надо привить им наши высокие моральные принципы!» «Надо их выдать за нашего брата!!» «Все это хорошо! – ответил чародей – Да мало!Теперь уж другие времена! Теперь надобна хитрость! Новая напасть — новое средство!» Сел маг задумался, хлопнул себя по лбу, вынул мобильник, нашептал что-то, и появился перед ним стол с пробирками и ретортами, компьютерами, автоклавами и газовыми горелками. Засучил рукава фрака и принялся за работу. В огромную медную кастрюлю поливал он из реторт, огонь под ней пылал, покидал он в нее романы мадам Жанлис, письма Честерфильда, Бенджамина Спока, Маркса и Энгельса, Хартию вольностей и Биль о правах, жвачки, прокладки, «Комекс» и комиксы, компакты и пластиковые карты, какие-то итальянские рулады... Из медного котла по змеевику пошла бесцветная жидкость в огромную реторту. Открыл окно захватил уличного гама, сплетен, пересудов, новостей; вытащил из ящика какие-то дипломатические документы, проповеди бродячих проповедников и сектантов со всего света и все это свалил в котел. И ну мешать...И все это и в котле и вокруг булькало, болтало, гоготало наигрывало и пело... Красавица наша металась в своем колпаке. Когда огонь угас и варево стихло, злодей метнул на нее взгляд и пустил пар из котла под ее колпак, красавица исчезла в тумане. Под колпаком вспыхивали искры, сверкали молнии, раздавались крики и эротический хохот от щекотки, ну как в кино. Туман рассеялся, красавица – мокрая , с обвисшими волосами, переливалась всеми цветами радуги. Наконец все цвета сошли, и красавица замерла бела-белехонька. Цветные лужицы ее румян злодеи собрали в свои флаконы и баночки, наклеили этикетки и расставили по витринам. Маг не успокоился, приподнял колпак, обтер ее губкой и выжал в баночку «Сейф-Гард», красавица пожелтела и похудела. Засунул ей в ротик жвачку «Дирол» и она перестала порядочно говорить по-русски. Затем затянул в корсет, обрезал косу и одел во что-то прозрачное и опять поставил колпак. Вся банда расхохоталась и полезла обратно в свои тюбики и натянула на себя флаконы. Последняя коробка захлопнулась и облачко пудры исчезло, когда на окнах поднялись шторы. На витрине стояла еще одна кукла. В магазин приходит дама, ну та самая, берет Комекс-гель, и прочее... и любуется на кукол. Прошли ....персонажи... Вечер, немец надел цилиндр, сюртук, полюбовался на новую куклу, она отвернулась, сунул ее под мышку и отправился домой. Поставил куклу на каминную полку рядом с часами. Принес газеты и кофе и забыл про куклу. Она, отогрелась, зашевелилась, закрутила головой, осмотрелась, наморщилась и залопотала. Немец поднял очки с полу и закричал: «Так ты еще живая! А если живая, так поди сюда, скажи что-нибудь, подай обедать! «Так об чем же говорить? Скучно ведь стоять так-то, под колпаком! Я вам не прислуга! Бульонные кубики? Комет-гель избавляет от ржавчины! Попса! Поле чудес! Я сама! Анталия! Я –доярушка, права человека прежде всего! Гарантии! Трех полюсный мир...» «Что тебе нужды до этого, моя милая, пусть о сем говорят эти, как это – русский корофф...» «Дирол без сахара! Не говори мне про Это! Женщинам равные квоты!..» «Ах лучше бы ты не говорила!– вскричал немец. Ты меня не понимаешь, красавица! Обедать!» Но кукла не унималась: «Экология, Женщины России! Союз Правых Сил!...Купил – так лелей, я тоже человек! одевай, утешай...» «Майн Гот! Доннер Веттер! Вижу, что не вразумить мне тебя, как быть! Слушай же: всякий на сем свете должен что ни будь делать, не можешь ты ни мыслить, ни чувствовать, вместо души у тебя один пар; так занимайся ты хозяйством по старинному русскому обычаю – смотри за столом, своди счеты, будь мне покорна.» На каминной полке кукла откинула стеклянный колпак, сошла к столу: «Подай платок, он у окна, растопи камин.Обедать!» «Я вам не прислуга!, Хотите обедать, отправляйтесь в трактир!» «Я ваша девушка-эскорт!» Вам с трактир «Европейский» или «Славянский базар?». На столе свеча, на скатерти красное винное пятно в виде карты Европы. Немец переливается малиновыми оттенками. Синие сумерки, за окном Адмиралтейская Игла, слышен чугунный топот, немец уже сидит на подоконнике, ноги наружу, мелькает тень бегущего человека, за ним тень всадника. Пьяный немец хохочет, размахивает бутылкой, зовет. Всадник поворачивает коня, топот нарастает. Бегущий человек: «Какой-то немец спятил на Фантанке...» ...здесь пленка обрывается, виден на экране обрывок, прокручивается в обратном порядке, опять обрывается, видна немая жестикуляция киномеханика, и А кто всему виноват? Сперва басурманы, которые портят наших красавиц, а потом классные дамы, которые не могут считать больше десяти! Синие сумерки, за окном Адмиралтейская Игла, на столе свеча, на скатерти красное винное пятно в виде карты Европы… «Продолжение следует». |
